0:00
[ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА]
[ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] Итак,
общая характеристика научного наследия Николая Дмитриевича Кондратьева.
Прежде всего, я хотела бы отметить его глубокую мировоззренческую позицию,
а именно убеждённость в существовании объективных закономерностей в общественной
жизни, и в экономике в частности, и понимание задачи науки как постижение,
выявление, познание этих закономерностей и использование
этого знания для целенаправленного воздействия на экономические процессы.
На самом деле, вот эта позиция отражена в знаменитой фразе Огюста Конта, которой
Николай Дмитриевич заканчивает одну из своих работ по проблемам предвидения,
а именно: «Знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы действовать».
Вот, собственно говоря, идейное, так сказать,
это кредо этого человека.
Дальше — научный метод.
Николай Дмитриевич всегда, ещё с университетских времён, на самом деле,
интересовался, ну, вполне определённым кругом вопросов.
Его всегда интересовали вопросы методологические,
и если мы посмотрим даже на его самые ранние работы, ну,
студенческие работы в кружке (это всё можно посмотреть),
то вот вопросы методологические всегда его интересовали.
И вопросы статистико‐экономические.
То есть статистико‐экономический подход, ну, собственно,
для него он был одним из способов, чуть ли не главным способом, выявления
вот этих объективных закономерностей, которые есть в экономической жизни.
И без этого он как‐то не мыслил себе никакой работы.
То есть он, в принципе, не был склонен вот к такому дедуктивному построению теории.
Ну, а потом несколько ситуация изменилась.
Далее, что касается направлений.
Я уже сказала это, интерес к методологии — он продолжился.
И это проблема экономической динамики, включая теорию больших циклов,
это проблематика планирования, прогнозирования и регулирования экономики,
которая всячески как бы подталкивалась реальными вопросами,
которые обсуждались тогда в стране.
Аграрные вопросы: проблемы кооперации,
рынки сельскохозяйственной продукции и так далее.
Ну, и некоторые работы, особенно самого первого периода,
это такие историко‐экономические, я бы сказала, работы,
отчасти даже и этнографические работы.
Но были какие‐то у него и политические работы, особенно,
когда он в первый год после советской власти эту советскую
власть сильно недолюбливал.
Проблема экономической динамики.
Ну вот, центральная теоретическая проблема, которая им рассматривалась.
Я на этом остановлюсь чуть подробнее, ну просто хотя бы потому,
что Николай Дмитриевич Кондратьев вошёл в историю экономической науки как
автор гипотезы больших циклов.
Интерес к этой вообще проблеме был раньше, и Николай Дмитриевич тут как бы не
является открывателем в том смысле, что он, не он первый вообще
упомянул о такого рода процессах — о долгосрочных циклических процессах.
Об этом стали говорить в связи с длительной
депрессией в сельском хозяйстве, которая имела место, там,
с 1870 по конец XIX века.
Так сказать, было желание понять: ну почему же это такая длительная депрессия в
сельском хозяйстве и такое длительное снижение сельскохозяйственных цен,
которые, на самом деле, тянули за собой все остальные цены.
Ну, у Кондратьева и в долгосрочных вот в этих рассуждениях о циклах
была масса предшественников как у нас в стране, так и за рубежом.
Многие, некоторые из этих людей, в общем, выделяли эти циклы, большие циклы.
Кто‐то даже, вот например Ментор Бунатян, это,
вообще говоря, российский учёный, выделял просто целую волну.
Дальше.
Объяснения движущей силы.
Что, собственно, определяет вот такой рисунок — длительную волну,
состоящую из повышательной стадии, то есть почти, там,
25 – 30 лет, и понижательную волну?
Почему вот происходит такое интересное движение?
Какова связь вот этого вот процесса с техническим прогрессом?
Как же, собственно говоря,
в чём заключается механизм вот этого циклического движения больших циклов?
Как большие циклы соотносятся с обычными циклами?
И как эти большие циклы соотносятся с перспективами капитализма.
Ну, собственно говоря, все вот эти вот вопросы обсуждались и Кондратьевым,
и в связи с его идеями.
На слайде вы видите перечисление его основных работ, ну, в этом направлении.
Первая работа 22‐го года,
там он в пятой главе упоминает о существовании больших цифр в конъюнктуре,
и в последующих работах он, собственно говоря, и обсуждает эти большие циклы.
И последняя работа — это доклад в Институте экономики РАН и
Российской Ассоциации общественных, институтов общественных наук.
В 26‐м году книга,
которая вышла по материалам вот этих дискуссий, книга 28‐го года.
Что он сделал?
На самом деле, он эмпирически попытался
обосновать наличие вот этих долгосрочных колебаний.
То есть саму гипотезу он обосновывает эмпирически, анализируя
имеющиеся в его распоряжении тогда ряды: цен, процентов заработной платы,
внешний торговый оборот для 4 капиталистических развитых стран.
На самом деле, конечно же,
всё это определялось в значительной степени наличием баз данных.
Ну, вот какие были, с такими и работали.
Дальше.
Он показывает, что вот в движении перечисленных
показателей можно заметить вот такие долгосрочные, длительные циклы.
Ну, разумеется, эти циклы получены не простым наблюдением за этими показателями,
там была проделана соответствующая статистическая
работа по выделению трендов и так далее.
То есть это всё присутствовало, но тем не менее.
Дальше.
Он предлагает нам вот, 3 неполные волны,
они тут у меня тоже перечислены: 1780–90...
Естественно, что длинные волны, их точки перегиба не являются точками,
а являются тоже периодами, да?
Вот. 1780–90,
1851–1890 и дальше, да?
Вот волна, которая повышательная,
которая началась в конце XIX века, её повышательная
волна продлилась до начала 20‐х годов XIX века,
первой половины, и что же дальше?
Ну, у Кондратьева не было, естественно, в 24‐м году,
в 25‐м году никаких данных по поводу того, что будет в конце 20‐х или в 30‐х годах.
Значит, вот он имел то, что он имел, и показал,
что существуют вот эти волны, мы можем их видеть.
Понятно, что у нас — и у всех, и у многих людей — возникал такой соблазн нарисовать,
продлить дальше эту картину циклических волн и посмотреть,
куда там попадают повышательные волны и понижательные волны,
где находятся точки перегибов, и что в этих точках перегибов происходит.
Ну, естественно совершенно предположить, что если мы вот к
1890 году прибавим 50–60 лет,
то мы получаем 40–50‐й год, да?
То есть конец волны вот — 40–50-ый год.
И вот после 40‐го года можно ожидать начало подъёма.
А вот этот кусок, который от 20‐го года, начиная с 20‐х годов,
ну, с начала, с первой половины 20‐х годов, это начало понижательной волны.
И в начале понижательной волны, конечно же, ничего хорошего ждать не приходится.
А почему ничего хорошего ждать не приходится?
А потому, что, вообще говоря, существуют некоторые эмпирические правильности,
которые Кондратьев выводит, используя историческую статистику.
Что, собственно,
происходило на повышательных волнах большого цикла и на понижательной волне?
Ну, я могу вам, так сказать, назвать некоторые из этих эмпирических
правильностей, ну, в частности то, что во второй половине,
ну, где‐то там на понижательной стадии начинаются
достаточно бурные технические
усовершенствования, появление новых способов производства,
новых новых базисных товаров, средств производства.
Другая эмпирическая правильность связана с тем,
что на повышательной стадии, на повышательной волне большого
цикла малые циклы оказываются менее разрушительными,
чем на понижательной волне большого цикла, и так далее.
То есть вот он пытается фактически извлечь максимум того,
что можно извлечь из имеющегося статистического материала.
Ну остается вопрос о том, каков механизм этого, этого процесса.
Каков механизм?
Ну и, собственно говоря, объяснение, которое он предлагает,
это крупные нововведения, которые начинают внедряться
в экономику с помощью
наличествующего к тому времени больших объемов финансового капитала.
Тут у него идея Туган-Барановского о накоплении финансового капитала как
резервуара и использования его вот в тот момент,
когда уже сделанные на фазе падения
открытия ну как бы идут в практику.
Ну и он действительно смотрит, как, какие принципиальные крупные нововведения,
типа создание двигателя внутреннего сгорания,
изобретение парового двигателя и так далее — вот
эти крупные научно-технические открытия,
как они внедряются в экономику и какие последствия внедрения
этого они за собою влекут.
На самом деле, идея Николая Дмитриевича
вызвала неоднозначную реакцию среди экономистов, и,
на самом деле, в ходе критики 26-го годы были сделаны,
на мой взгляд, вполне здравые замечания — замечания, касающиеся, например,
того, что данных очень немного для того, чтобы выводить волну такую длинную,
да, то есть самые ранние данные — это конец XVIII века.
То есть просто очень маленький массив информации.
Когда он обрабатывал свои первичные данные,
он использовал достаточно действительно произвольный выбор кривой тренда, ну и,
когда он объяснял эти самые эмпирические правильности, в общем,
конечно же, это было такое в значительной степени искусственное объяснение,
потому что мы всегда с вами можем подобрать какие-то нововведения,
подобрать, а какие-то нововведения не учитывать.
То есть тут критика его, в его адрес, была,
ну на мой взгляд, вполне конструктивной.
Проблема, конечно, была в том, что такая критика была не единственной критикой,
и для некоторых людей вот рассуждения о том, что капитализм
движется вот такими длинными волнами, означало признание того, что будет,
этот капитализм будет так развиваться очень долго, а общая идея была та,
что капитализм должен, вообще-то говоря, скоро прийти к своему логическому концу.
Николай Дмитриевич, конечно же, понимая такую тонкую ситуацию,
он с самого начала говорил о том, что я исследую вот движение конъюнктур
капиталистического производства, и пока существует капиталистическое производство,
мы можем пользоваться вот этим инструментарием.
А не будет капитализма, ну и значит, не будет длинных волн.
То есть у него была такая вот, был ответ на этот упрек, но,
на самом деле, он его не очень и спас, этот ответ,
такой ответ на подобные упреки.
[ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА]
[ЗАСТАВКА]
Vladimir AvtonomovProfessor, Head of
Oleg AnanyinProfessor
Natalia MakashevaProfessor
