Итак, в условиях «окукливания» в
Европе возникает множество феодализованных,
множество разделённых пространств,
множество разделённых порядков, множество состояний.
По-римски состояние называется status.
Так вот появляется много разных статусов.
Некоторые из них объединены иерархически, другие разведены горизонтально,
некоторые из этих статусов подчинены друг другу путём передачи власти
вверх или вниз, другие получают так называемый иммунитет, или привилегии.
Что же такое привилегия?
Тоже очень интересное латинское слово,
даже сочетание двух слов на самом деле.
Это термин, которым обозначаются частные законы, частные законы.
То есть в рамках одного состояния, ну это может быть город,
это может быть рыцарский орден, это может быть монашеский орден, это может, наконец,
быть университет, это такие маленькие, относительно маленькие,
гораздо более мелкие, чем большая республика христианская, образования,
в которых возникают свои собственные порядки и законы.
Такая автономизация происходит, если угодно, и которая поощряется,
конечно, тем, что у нас имперская горизонталь,
повседневная профанная горизонталь, оказалась феодализована.
Но, во-первых, из этого вытекают два очень важных следствия.
Первое из этих следствий заключается в том,
что внутри каждого из этих порядков происходит
выработка специфических норм, институтов,
поведения, то есть у нас в Европе образуется множество,
всё большее и большее множество альтернативных форм организации.
А, значит, вместе с этим появляется и
возможность испытать эти формы и отобрать лучшие, более эффективные.
Вторая особенность заключается в том, что наличие таких разных форм вынуждает
их взаимодействовать друг с другом, то есть вырабатывать правила договорённости.
Ну и, наконец, другая особенность,
которая касается уже не столько статусов,
но статусы её тоже использовали, но которая касается всех христиан.
Она заключалась в том, что все христиане мыслились как участники некого завета,
который был достигнут между людьми и Вседержителем.
Ветхий Завет дополнен Новым Заветом.
Это договор.
И вот эти принципы договора — «Мой договор с
Богом я переношу на договоры между людьми» — и в течение тысячи
лет в этих европейских пространствах люди учатся из поколения в поколение,
отрабатывают принципы договора, они учатся быть договороспособными.
И те состояния, которые они образуют,
тоже заключают между собой договоры и тоже учатся быть договороспособными.
И всё это приводит к тому, что внутри «куколки» накапливается
очень мощный и сильный институциональный потенциал,
позволяющий осуществлять взаимодействие между людьми,
надёжное взаимодействие между людьми, на больших пространствах, на больших
пространствах и вне зависимости от воздействия случайных каких-то факторов.
Это делает эти отношения потенциально очень устойчивыми.
Так возникают основные состояния, те состояния,
которые будут структурировать пространство уже после того,
как «куколка» выпустит весь этот
накопившийся организационный потенциал мира на свободу.
Что это за состояние?
Это государства, территориальные государства.
Никколо Макиавелли в первой же фразе,
которой он открывает свою замечательную книжку «Государь»,
он пишет, что все состояния (tutti li stati),
все господства (tutti e'domini), — помните, господства — это старинная форма,
очень старая форма, та ещё племенная , которая возникает в самом начале,
а состояние — это то, что выработано сейчас в рамках «куколки»,
— так вот и то и другое вместе осуществляют, каждое из них по-своему
может осуществлять верховную власть (imperio) над людьми,
и они порождают огромное разнообразие конкретных политических форм: республик,
принципатов и так далее, и так далее.
Посмотрим, как это происходит, как возникают суверенные
территориальные государства-состояния.
Они возникают не поодиночке.
Это, если угодно, семейное дело.
Они возникают и развиваются как «семья» или сообщество государств,
то есть международная система.
Это и понятно.
Для того чтобы суверенное территориальное государство могло утвердиться,
чтобы его границы были признаны, чтобы верховенство власти на данной территории
было признано, требуется тот, кто признает это.
А кто не лучший кандидат на то, чтобы осуществить такое признание,
как такой же как ты, как равный тебе, как такое же государство-состояние.
Понятно, что одновременно с признанием извне осуществляется и признание изнутри.
Понятно, что граждане, договороспособные граждане вступают в общественный договор,
который является способом признания этого суверенного государства.
Но тем не менее при всей важности признания власти суверена
самими гражданами, его подданными, первостепенное значение,
конечно, имеет взаимное признание государств друг другом,
и поэтому они существуют и не могут существовать иначе, как только в семье
равных и взаимопризнающих друг друга политических акторов.
Ну а затем у нас происходит смена поколений этих государств.
Возникновение государственных систем позволяет
нам создать сразу огромное количество очень важных институтов.
Благодаря формированию суверенных территориальных политий в сообществе себе
подобных удаётся создать внешние и внутренние сферы с помощью чётких границ.
Мы разделяем внешнюю и внутреннюю политику.
Никогда раньше такого чёткого разделения не было,
всегда внешняя и внутренняя политика переходили друг в друга.
Здесь у нас происходит чёткое разделение того и другого,
и здесь у нас происходит не менее чёткое разделение территорий с помощью границ.
Империи разделяли лимисы,
вы помните, — пограничье, широкие полосы пограничья.
Здесь государства в состоянии прочертить между собой
точную границу вплоть до метра, ярда.
Границы — это не просто территориальные разделения,
это не просто заборы, поставленные между территориями.
Границы — это очень сложные институты,
которые позволяют регулировать открытость и закрытость политических порядков.
Вы помните, первые политические порядки у нас были всегда закрытыми.
Чужаки были настолько опасны,
что нам нужно всем своим, нужно было держаться вместе,
и мы должны были быть закрытой системой.
Только в порядке исключения,
только господство позволяло нам некоторых из чужаков принять,
и то в очень своеобразной форме.
А внешние миры человеческие так навсегда и оставались
для нас чуждыми, системы были закрытыми.
Империи, наоборот, это открытые системы, это системы, которые построены на том,
что они осуществляют экспансию любой ценой, в любых условиях.
И иначе они не могут, они открыты и не могут закрыться.
Даже когда у них начинаются проблемы с варварами,
когда у них кончаются свои ресурсы, максимум, что они могут сделать, — это
попробовать закрепить свой лимис с помощью великих стен, валов или ещё чего-то.
Это максимум, на что они способны, но регулировать отношения,
регулировать свою открытость или закрытость они не могут — империи открыты.
Так вот сейчас у нас появляются политические системы,
государства-состояния, которые могут, опираясь на собственную границу и опираясь
на другие институты, — на институт верховенства власти, суверенитета,
на институты представительства и на многие-многие другие,
опираясь на эти институты, но в первую очередь, конечно, на институт границы,
— они могут регулировать свою открытость и закрытость.
Они могут сказать, принять решение: отныне мы открываемся,
наша граница служит не разделителем, а, наоборот, объединителем.
Они могут принять решение, что через нашу границу мы, например,
можем одни взаимодействия осуществлять открыто,
сделать открытыми для каких-то взаимодействий, там, информационных
или торговых, а другие, например, перемещение лиц, людей мы можем закрыть.
И эти параметры государства могут менять по собственному решению.
То есть достигается очень высокая степень гибкости.
Появляется возможность рационализовать порядки,
появляется возможность создать
регулируемые порядки, так называемые порядки ограниченного доступа,
и дополнить их эволюционно более продвинутыми порядками открытого доступа.
Вот об этом, например, замечательно совершенно было написано
в недавно изданной книге «Насилие и социальные порядки»,
книге, которую написали Нобелевский
лауреат Дуглас Норт, которую написал Барри Вайнгаст,
политолог, и которую написал историк Джон Уоллис.
Они прекрасно описали, как на всём том протяжении письменной истории
человечества, то есть, примерно, от создания империй и цивилизаций,
происходит варьирование порядков ограниченного доступа,
и постепенно, уже совсем близко к нам,
в течение последних поколений они начинают дополняться порядками открытого доступа.
Mikhail IlyinProfessor
Mikhail MironyukAssociate Professor
